В поисках свободных земель и привольной жизни предки её переехали с Украины в Сибирь

Переясловка сейчас не та, что тридцать, сорок и тем более пятьдесят лет назад. Не заглядываю дальше, но и тогда – в середине прошлого теперь уже века – звенела она от бойкой украинской мовы,  жители её отличались южным темпераментом, а в округе село называли хохляцким. Здесь селились с незапамятных времён переселенцы с Украины, двинувшиеся в далёкие алтайские степи в поисках лучшей доли, новых свободных земель и воли.

Все ли чаяния их сбылись, нет ли – они теперь не скажут. И здесь на деревьях пироги не росли, трудом давался каждый кусок хлеба. Впрочем, к труду домовитые, рачительные украинские крестьяне были привычны, землю любили. Постепенно притерпелись к сибирским морозам и буранам, обзавелись многочисленным, как принято было в те годы, потомством. Среди наследников той первой волны переселенцев  Анна Филимоновна Трушина.

Так вышло, что и фамилия по мужу, и девичья фамилия – Мышелова – у неё русские, несмотря на украинское происхождение семей. Они были подлинными украинцами, все особенности этого народа несли в себе, долго хранили традиции, привычки и язык своей родины.

– Мы разговаривали в детстве только по-украински, – вспоминает Анна Филимоновна. – В школу придём, там ещё учительница нас пытается по-русски научить говорить, преподаёт на русском языке, а за дверь класса вышли – и по-своему.  Дома – тем более.

Немногое сохранилось в её памяти (а точнее – в их семейной истории) о деде Платоне, основателе на переясловской земле  рода Мышеловых, а теперь уже  – через внучку  –  и Трушиных. Знает Анна Филимоновна только то, что семья их была второй во вновь отстраивавшемся селе – после семьи Катренко, что первый дом стоял примерно в том месте, где сейчас школа, и именно оттуда пошла Переясловка. Первое жильё было плохонькое, временное, а уж «потом построили хороший дом – кухню с горницей».

Здесь отец её  Филимон Платонович женился, и с Ефросиньей Антоновной у них родились шестеро детей, в числе которых  в 1921 году родилась и девочка Анна. Таким образом, выходит, что в прошлом году, в августе, исполнилось А.Ф. Трушиной 90 лет.

Анна Филимоновна почти не видит, зато хорошо слышит и прекрасно помнит обо всём, что пришлось ей повидать на своём веку. Живо отзывается на дела сегодняшние, любит свою большую семью – с мужем своим Михаилом Фёдоровичем Трушиным, с которым прожили более пятидесяти лет и которого она 11 лет назад похоронила, воспитали пятерых детей. Сегодня у неё 13 внуков и 23 правнука. Ещё двое, как она шутит, «в проекте», но на этом остановки, возможно, не будет. Глава семьи объявила премию своего имени за каждого нового правнука. Начиная с двадцатого, её уже получили четверо. Лауреатов, возможно, ещё прибавится. На это Анна Филимоновна не скупится:

– Обещала, значит, нужно выполнять.

– Она ничего для нас не жалеет, –  поддерживают эту тему дочери Екатерина Михайловна и Мария Михайловна, присутствовавшие при нашем разговоре. – И ведь сколько нас! А всех помнит, всем какие-то подарки приготовит, никого не забудет... Ну и её помнят все. Приезжают, собираемся здесь все. Самый любимый наш человек!

– Что главное  для Вас в жизни? – спросил я, когда мы уже прощались.

– Дети. Для них и жила… Ну и, правду сказать, дураков-то не было, все хорошие ребятишки… – улыбнулась и добавила: – Особенно, когда двойняшки у меня родились, так сердце аж пело...

Певучее её сердце заставило с ранних лет полюбить народную песню. С ней Анна Филимоновна никогда не расставалась и считает, что песня помогала в горе, а в радости и того больше: когда хорошо, это ведь тоже нужно передать, с этим нельзя один на один остаться  – тоже  сердце не выдержит...

Не только крепкой наследственности отдаёт она должное, когда речь заходит о долголетии, но и семье, и той же песне. Без них бы столько она не прожила.

– Я характером весёлая была, и сейчас всё ещё пою.

Когда Анна Филимоновна рассказывала о своей послевоенной свадьбе, о том, как наряжали-готовили её подружки, пряли, вязали и шили вечерами, готовя приданое, вспомнила она величальные, свадебные песни. Легко, без запиночки пропела:

Ой, стой ты, берёзонька,

Стой не качайся.

Живи, наша Аннушка,

Живи не печалься...

– Много я песен-то помню!

– Память у мамы до сих прекрасная, – заметила Екатерина Михайловна. – Она всего четыре класса окончила – начальную школу,  а и сейчас внукам, если что – подсказывает: все стихи, которые тогда учила,  помнит. И Тютчева, и Фета…

– Мама, Ефросинья Антоновна,  считала: учиться девкам нечего. Читать умеют, расписаться могут – и хватит. Прясть, вязать, шить – вот их дело… Братья учились все. Вначале здесь, потом в Топчихе. А уж мы – так… А училась я легко…

Закончились вечерние посиделки с подружками, шитьё да вязание, песни да разговоры. На Михайлов день подлетели сани, запряжённые парой, к её воротам: приехал суженый.

– А где Вы с ним познакомились? – спрашиваю я.

–  Я его  давно знала. С войны ещё. Миша на тракторе работал, мощный дизель  тянул два комбайна, а на комбайнах  на одном я, на другом – напарница моя   Дуня Бебих. Потом-то уже – Евдокия Митрофановна Бойченко. С ней мы вместе, как война началась, поехали учиться в Чистюньку  на механизаторов... Да и честь одна, что  «поехали», а так-то всё пешком: и туда, и оттуда... Это сейчас, если кто до Топчихи пройдёт – уже событие, а тогда-то...

Многое было в те времена совсем по-другому. Мало-помалу становится прошлое историей. Если первое поколение послевоенных детей видело,  какая была жизнь, помнило её, второе, можно сказать, через пуповину впитало быль – горечь, радости, тревоги времени, то сейчас это уже только рассказы.

Что с того, что кто-то не вытерпел, в конце концов, хамства и грубости начальника и сказал «Да работай-ка ты сам!» Даже сейчас, когда с работой, как говорится, напряжёнка, послать с наслаждением работодателя достаточно обычное и милое сердцу дело. А в то время такое поведение могло обернуться самыми драматическими последствиями.

Было это в военную пору. Старшим над всеми комбайнерами был некто Андрей Филиппович (фамилию не будем называть – дело прошлое, да и человек давно уже из жизни ушёл). И любил бригадир крепкое слово, мат-перемат и применял его живо ко всем подчинённым, включая молодых девчонок, какими были Анна и напарница её   Дуня. Девушки терпели-терпели, а когда уже на последнее поле переезжали, договорились: не выйдем на работу.

– Я домой пошла, Дуня тоже ... Вот гляжу: идёт бригадир:

– Так, поехали, пора...

– Тебе пора, – говорю, – а мне не пора.

– Как это? – он даже глаза округлил от неожиданности.

Я ни в какую:

– Сам работай!

В это время с традиционным объездом нагрянул директор МТС И.М. Василенко. Известна его строгость, жёсткость, а по нынешним понятиям и – жестокость. Но в то время отмечали и его справедливость. В народном сознании таким он и остался – строгим и справедливым. Об этом прямо Анна Филимоновна не говорила, но звучало это в интонации, в том, как она отчеканила главные его слова... Но по порядку.

Подъехал Василенко:

– Почему комбайны стоят?

– Вот, не хотят девки выходить на работу, – развёл бригадир руками.

– Как не хотят?

Василенко зашёл в дом:

– Мышелова, почему не выходишь на работу?

– А почему он нас ругает?

– Работают плохо, – говорит бригадир.

– А почему материт? И кто это всё сжал, если мы работаем плохо?.. Не знаю, как Дуня, а я не выйду больше...

Директор МТС уехал за Дуней. Привёз.

– Ну, девчонки, давайте работать. Побастовали – хватит.

Анна Филимоновна посуровела, вспоминая свой редкий и даже диковинный для тех времён протест:

– Не выйду!

Но хитрый Василенко всё-таки нашёл выход, а точнее – подход к девчатам:

– Вот что, – сказал он строго, – выходите на работу. А простой комбайнов, – и металл в его голосе зазвенел отчётливее, – за счёт бригадира!

– Да я...

– Всё!

Сказал как отрезал. И это  справедливое возмездие за грубость растопило девичьи сердца. Уже в следующую минуту они взбирались по лесенке на площадки своих комбайнов к штурвалам.

– Трудно  тогда  было, конечно,  – говорит Анна Филимоновна. – Так всем трудно. Это не так обидно... И верили, что лучше станет, работали, особо никто не злился, не ныл... А уж пели, так это да! Пели много...

Николай ЛЕПОТА.

Фото автора и из семейного архива.